Мои намерения, в любом случае, не смогли бы осуществиться: за нами пришли. И опять грубый рывок — и нас поволокли куда-то. Мелькнула наивная мысль о том, принято ли у них кормить пленных? О чем я, вообще, думаю? Как бы не оказалось, что у них этих пленных принято есть!

На сей раз меня никто не бросил, а как-то даже немного осторожно поместили в бесформенную тягучую капсулу, которая, обхватив мое тело сзади и по бокам, тоже застыла, превратившись в прочные, намертво фиксирующие меня рамки. Как только эта основа затвердела, меня перевернули — в итоге я оказалась в привычном вертикальном положении, но абсолютно лишенная подвижности. Посмотрев вперед, в испуге задохнулась — там Рената готовили к исследованиям или пыткам, в нашем понимании. Его прикрепили к своеобразной столешнице, лишив возможности сопротивляться. Мне были отчетливо видны его огромные, обезумевшие глаза: он тоже понимал, что сейчас ему предстоит умереть в страшных муках.

Последующие часы, уверена, навсегда останутся самыми жуткими в моей жизни. То, что эти монстры делали с живым человеком; то, как медленно и жестоко убивали его по частям, регистрируя для себя каждую его конвульсию, каждый лопнувший нерв, каждый вырванный сосуд… Я была бы рада умереть прямо там в этот же момент, только бы не видеть этого кошмара. В жуткой тишине этого места, когда от агонизирующих, но беззвучных криков этого уже не разумного, но еще живого мужчины лопались его глазные яблоки, я сама страстно желала только одного — умереть раньше него! Потому что наблюдать за этим, вынести это зрелище и сохранить разум — было невозможно, непосильно для меня. Чудовища! Абсолютные монстры, относящиеся к нам хуже, чем к лабораторным животным!!!

Я тоже билась в конвульсиях, пусть и была неподвижно скована, но каждая мышца в моем теле судорожно сокращалась, стремясь вырваться из окружающего плена. Итогом моего адского сопротивления стало небольшое движение головой вперед, в результате которого давно растрепавшиеся и выбившиеся из пучка волосы, рассыпавшись, упали мне на лицо, скрывая от взгляда жуткую картину мерзких исследований верпанов. И тут меня ждало новое потрясение — за последние часы мои натурально-черные волосы совершенно побелели!

Не знаю, сколько я терпела этот ад, прежде чем сознание решило, что мириться с моими эмоциями больше нельзя, и покинуло меня. Но когда я пришла в себя, обнаружила, что снова нахожусь в той склизкой комнате-норе, но уже одна… Меня, очевидно, оставили «на сладкое», поэтому займутся позже. Нет таких слов, чтобы можно было передать мою тоску, боль и отчаяние. Я могла мечтать и думать лишь об одном — чтобы появился шанс произнести заветный пароль и активировать капсулу блокады. Смерть для меня сейчас была самой желанной и недостижимой целью на свете. Ненадолго задумалась — может быть, есть возможность как-то иначе осуществить вожделенное? Но масконамордник настолько сковывал любые движения челюстью, что лишал меня возможности даже откусить язык, а омерзительная слизь не давала с достаточной силой удариться головой о стену или пол.

Я осталась совершенно одна, в плену у варварски-жестоких врагов, и жить мне оставалось ровно до следующего их «развлечения»!

От бессилия и безумной усталости после всего перенесенного сегодня я провалилась в какое-то пограничное состояние — вроде бы и сон, но такой нервный и настороженный, что я регулярно вскидывалась и просыпалась через небольшие промежутки времени. Тело, так долго находящееся в скованном состоянии, ужасно затекло, сломанный палец распух и причинял острую пульсирующую боль. Вообще, состояние было адским — никогда бы не подумала, что способна выдержать подобное. Но стоит лишь на мгновение представить, что ждет меня дальше, как происходящее в данную минуту воспринимается уже вполне терпимым. Мучил голод, желание сходить в туалет и чувство обреченной безысходности.

Неожиданно почувствовала прикосновение к телу, после чего меня вздернули в воздух, ставя на ноги. Вот и мое время пришло… Ноги от слабости и страха подкосились, и я бы упала, если бы не была больно схвачена одной из когтистых лап моего пленителя. «Окошко» в его защитной оболочке приблизилось к моему лицу, и я еле удержалась от спазмов, скручивающих голодный желудок. Чужие глаза с холодным безразличием наблюдали за мной несколько секунд, а потом я услышала:

— Питаться? — в синхронном переводе «балаболки» голос звучал как-то механически.

Мной??? Стало по-настоящему дурно. Так живьем и сожрет? Только бы намордник свой сняли при этом, только бы сняли… Когтистая лапа резко толкнула меня в грудь, в очередной раз выбивая дыхание и почти сбивая с ног.

— Питаться?! — снова прозвучал вопрос.

Ему что, от меня согласие нужно? Не понимая, чего от меня хотят, неуверенно кивнула. Пусть лучше мои муки закончатся поскорее. Меня резко крутанули, развернув спиной, и я почувствовала, как освободили руки. Медленно, сцепив зубы и периодически прикусывая щеку, чтобы сдержаться от крика, я развела совершенно бесчувственные руки в стороны, а потом завела вперед, пытаясь рассмотреть поврежденную руку. Было больно! От возобновления полноценного кровообращения тело кололи миллионы игл, но все это было такой малостью по сравнению с тем, что мне предстояло. Палец выглядел кошмарно — невероятно распух, находился в полускрюченном состоянии и совершенно посинел.

Не дав мне в полной мере впечатлиться своим состоянием, верпан снова толкнул меня, привлекая внимание. Подняв на него глаза, увидела совсем рядом с собой протянутую им… не знаю, что или кто это было: на мой взгляд, было похоже на страшного жука, размером с приличного кролика. Одна из лап чудовища медленно коснулась моего намордника, чем-то его смачивая. Результатом стала возможность немного приоткрыть рот, но… издать хотя бы стон я так и не могла. В ужасе я отшатнулась. Жуком ощутимо ткнули в меня, после чего донеслось уже привычное:

— Питаться!

Он мне ЭТО есть предлагает? Да оно скорее меня съест! Жуков, пауков я с детства не любила, а таких размеров… бррр. Я судорожно помотала головой, отступив вплотную к стене. Лучше голодная смерть!

Верпан снова склонил ко мне свое «окошко» и недоуменно вгляделся в лицо. Я зажмурилась, не в силах вынести вид этого чудовища в такой близости. Неожиданно услышала:

— Рот открой!

Тут же распахнув глаза, увидела прямо возле лица громадное насекомое. Чик — и когтистая лапа с впечатляющим хрустом надломила панцирь, из-под которого немедленно проступили какие-то бордовые жидкие пузыри.

— Питайся! — прозвучал резкий голос, в котором я уловила раздражение.

Деваться было некуда — зажмурив глаза, резко на выдохе слизнула один пузырь и проглотила. Брррр… гадость… отдаленно похоже на пектиновый коктейль, но не сладкий.

— Питайся! — уже ненавистный мне приказ, и жуком опять ткнули в меня.

Смирившись с ситуацией, внутренне дрожа от отвращения, крайне осторожно взяла жука в руки, стараясь не тревожить сломанный палец. Верпан, все так же склонившись ко мне, продолжал наблюдать за «кормлением». Стараясь сдержать рвотные позывы, я ела, пытаясь сосредоточиться на чем угодно, лишь бы не думать о происходящем. Если я спрошу, он поймет? И захочет ответить? Попробую… Переложив жука в одну руку, другую медленно, не отводя взгляда от «лица» верпана, поднесла к груди, ткнула в себя пальцем и вопросительно приподняла брови. Проделав это трижды, вопросительно уставилась на врага.

— Будешь жить, как награда… недолго, — донеслось от последнего механическое бормотание.

Глава 4

Не знала, как отнестись к его ответу, да и уверенности в том, что мы верно поняли друг друга, у меня не было. Поэтому решила пока отпустить ситуацию, тем более что по любому вопросу к моему мнению вряд ли кто-то прислушается. Еще несколько раз слизнув жутко невкусные пузыри — о том, что они собой представляют, даже думать не хотелось, — я неуверенно протянула вяло трепыхающегося жука верпану.

Последний шустро перехватил его и поднес к своему «окошку». Неожиданно из данной конструкции высунулся узкий хоботок и присосался к разлому в панцире жука. С громким чавкающим звуком все содержимое жука было мгновенно выпито. Те жалкие глотки, что сделала я, тут же устремились наружу, вынуждая меня зажать рот относительно неповрежденной рукой.